Марлен Дитрих и немецкое кабаре начала ХХ века

Документальный фильм Алексея Погребного «Извините, что живу»

Суровая проза жизни явилась отечественному зрителю на телевидении и на канале «Культура» документальным телевизионным фильмом Алексея Погребного «Извините, что живу». Название фильма, монтажная концепция, выбор интонации повествования, ритма, особенностей режиссуры при работе с таким сложным материалом, к которому обратился автор, — все работает на возвращение зрителю духовного переживания.

Это самоанализ судьбы без страха. Не боюсь — следовательно, живу, живу — освободясь от всех земных страхов. Это как у Гольего: герой — это личное достоинство. Жизнь в Доме Бытия с ответственностью перед Богом и судьбой.

Героиня фильма — «трижды измеряемый человек»: меркой внешнего события, мерой собственной воли, эталоном вечного миропорядка. Это и есть Человек (в понимании Августина Блаженного).

Мы видим, как зрительно-свето-цветовой контекст выявляет характер героини с просветленной душой, которой надлежит жить, постоянно сомневаясь, всматриваясь в себя, другую. Здесь бытийственная жизнь. Телесная мука — мука ума. Жизнь в реалиях жизни, где конфликт имеет конкретную и суровую форму. Драматургия самой жизни постоянно ставит героиню перед выбором и поиском выхода.

Режиссер находит простое, «как ересь», пронзительное решение задачи — самораскрытие героини через ее тексты, ее вещи, интерьеры и поступки, все они — смыслообразующие. Автор демонстрирует зрителю мир интересов героини — красивый и полнокровный, трагический и ироничный, поэтический и суровый. Все выявляет ее сущность и разрушает советский миф о том, что инвалид — не жилец, не человек, не личность, и место его на Валааме, куда после Великой Отечественной свезли всех изуродованных войной инвалидов. Они были исключены из контекста жизни и искусства, кроме двух образцов — «стального» Павки Корчагина и «настоящего человека» Алексея Мересьева. Рядовые же инвалиды, не отличившиеся преданностью идее партии и не попавшие в идеологический набор, из жизни вычеркивались. Прорывом в эту тему стали документальные телефильмы и документальная автобиографическая проза. Он был осуществлен книгой Р. Д. Г. Гольего и фильмом вятского автора и режиссера А. Погребного.

Сегодня экран постепенно начинает обращаться к Человеку не в привычном жанре ЖЗЛ, хотя этот вариант (пафосно-герои-ческий) имеется на телеканале «Россия» (ведущий Н. Сванидзе). Здесь зритель увидит «осюжечивание» мемуаров государственных и политических деятелей XX века. Историческое повествование — нарративы в жанре ЖЗЛ с множеством наработанных изобразительных и текстовых штампов, особенно в построении сюжетов, стереотипного использования хроники и музыки. Это клишированные знаки культуры, ориентированные на определенную часть массового зрителя, живущего с надеждой на обратимость истории. Хотя и этот зритель, на мой взгляд, должен иметь право на вариативность и плюрализм мнений о людях и событиях, на свой видеоязык и видеоряд.

Жизнь, запечатленная в записных книжках, дневниках, воспоминаниях, дополняет и расширяет наши знания о жизни и времени — они дают разные измерения в разных интерпретациях. Это — постоянно меняющаяся система, это — не словарь, это — осознание права на место в историческом контексте в поле притяжения судеб, это — право на память.

Телевидение как средство массовой коммуникации, способное завораживать, релаксировать, анестезировать зрителя, используя самые новые технологии, ищет жизнеспособные формы и пытается адаптировать традиционные художественные формы к новым условиям бытования отечественной культуры, что больше похоже на поиски постсоцреализма, чем на постмодернизм. Телевидение оказалось удивительно адекватным средством воплощения воскрешающей памяти по самой природе своей, а не только содержанием возвращаемых к жизни субъективных миров.