Революция как тема популярного советского кинематографа 1960-1980-х годов

Мотивы борьбы

Наряду с сюжетами о борьбе революционных масс против белогвардейцев и прочих сознательных защитников царизма, набирает популярность сюжет о борьбе чекистов с отдельными бандитами или целыми бандами, равнодушными к большой политике, грабящими и убивающими не революционный народ, а просто беззащитных людей. А это сюжет универсальный для жанрового изображения любой эпохи с любым укладом и идеологией. В таких картинах как «Особо опасные» (1979) Суламбека Мамилова, «Зеленый фургон» (1983) Александра Павловского, «Рожденная революцией» (1974—1977) Григория Кохана, «Один и без оружия» (1984) Павла Фаттахутдинова и Владимира Хотиненко и многих других революционная эпоха является выигрышной декорацией для детективных историй. В 1970-е казалось, что развитие общества остановилось, никаких качественных изменений в СССР уже никогда не случится, а жизнь всегда будет такой же, как в настоящем. И радости это прибавляло не многим. Годы же революции и НЭПа вызывали закономерный интерес еще и потому, что та реальность оставляла драматически открытым вопрос о том, каким будет государственный строй в результате всех исторических перипетий. Жизнь бурлила контрастными тенденциями, несла в себе взаимоисключающие возможности.

Сама многоукладность бытия рождала не только хаос, но эйфорию от избытка жизненных впечатлений. В «Трактире на Пятницкой» (1977) Александра Файнциммера, ставшем одним из лидеров проката 1978 года, отражен именно этот отнюдь не трагический оптимизм активизировавшихся деятельных сил, будь то банды рецидивистов или чекисты, занятые их поимкой. Подлинной же удачей картины стал образ не какого-нибудь лихого чекиста, но «благородного карманника» Пашки-Америки (Александр Галибин), ценящего свою относительную внутреннюю свободу от любой диктатуры — пролетариата или криминальных авторитетов, не суть важно.

Слияние детективно-криминального жанра с революционной темой автоматически придавало развлекательным сюжетам более высокий социокультурный статус, нежели статус детектива из современной жизни. Ведь речь идет об эпохе великих перемен, когда преступников начинали ловить тоже по-новому, с новыми идеологическими мотивациями, отсылы к которым вольно или невольно освежают восприятие жанровых клише. Кроме того, детектив о революционном времени опять же автоматически воспринимается как более оптимистический жанр, нежели советский детектив о современной действительности. Ведь хаос, разруху и разгул преступности послереволюционного времени преодолеть удалось, а можно ли победить более поздние криминальные тенденции в СССР — остается вопросом.