Революция как тема популярного советского кинематографа 1960-1980-х годов

«Свой среди чужих, чужой среди своих» Никиты Михалкова

Апофеозом революционных сютов в кинематографе можно считать картину Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1974). Вроде бы формально весь фильм соответствует официальной трактовке революционного времени, но в то же время как бы игнорирует саму задачу отображения конкретного исторического периода. Эстетическая насыщенность киноповествования словно затмевает идеологическую подоплеку сюжета. В эпизоде пролога со скособоченной каретой, едущей по склону холма и опрокидывающейся набок, главным становится не элементарная символика происходящего (наглядная судьба «кареты прошлого»), а импрессионизм эмоциональной жизни героев, переживающих радость революции как радость дружеского единения под дождем, в природной среде. Кстати, сама эта радость показана с непроизвольной модернизацией, будучи похожа на радость по поводу едино-моментного триумфа, который уже полностью состоялся и отменить который невозможно — как успех от какой-либо творческой или, во всяком случае, созидательной деятельности, будь то предъявленное публике произведение искусства или сделанное научное открытие объективного закона природы. Революция же таким единомоментным достижением отнюдь не была.

Эпизод остановки поезда бандой вызывает не столько святое негодование, сколько интерес к эффектной фактуре грабителей и уж тем более — к загадочной фигуре чересчур невозмутимого человека в широкополой шляпе и длиннополом пальто, который вместе с мальчиком идет по шпалам, кусает яблоко и всем своим видом показывает спокойную власть над ситуацией.

Размытые цветные пятна, застилающие кадр, слишком живописно передают состояние человека, который после воздействия наркотиков силится вспомнить, что с ним было, но не может. Дуло пистолета, выглядывающее из-за стебельков полевой травы, снято так эффектно, что этот кадр заставляет на мгновение забыть о том, чего добивается сам обладатель оружия, герой Юрия Богатырева. Вся линия отношений Егора Шилова с восточным «дикарем» в блистательном исполнении Константина Райкина полна такой экспрессии и игрового лукавства, что меркнет не только прямая сюжетная цель — выведывание местонахождения золота, — но и скрытая задача «перевербовки» и приобщения дикаря к новому пониманию жизни. Впечатляющие индивидуальности героев вызывают интерес прежде всего как самоценные человеческие типы, не связанные напрямую с размежеванием на идеологические лагеря. Интенсивность действия и незаурядная квинтэссенция кинематографизма у Михалкова затмевает содержательную сущность противостояния честных революционеров, предателей, бандитов и индивидуалистов-одиночек вроде Лембке (Александр Кайдановский).