Революция как тема популярного советского кинематографа 1960-1980-х годов

Популяризация исторического материала

На судьбе белых эмигрантов позволял сосредоточиться «Бег» Михаила Булгакова. В своей одноименной экранизации 1970 года Александр Алов и Владимир Наумов, вообще склонные к популяризации любого исторического материала, весьма зрелищно воплощают и фарс, и катастрофу героев, настроенных отнюдь не революционно. Судьба трех белых офицеров-самоубийц реализуется быстро, как несколько ударных эпизодов экспозиции. Образ же Хлудова в исполнении Владислава Дворжецкого будто преследует живых и в России, и в эмиграции. С темными глазницами, с огромной головой, которая словно налилась свинцом и тянет героя в бездонные глубины Черного моря, Хлудов видит страшные сны и созерцает явь глазами, которые не могут уже смотреть ни на что и ни на кого. В длиннополой серой шинели он похож на призрак обреченности старого мира, на фигуру трагического рока, ведущего белую гвардию в никуда.

Фарсовые зигзаги судьбы — у Чарноты (Михаил Ульянов) и Люськи (Елена Ткач). Сначала происходит фарсовое спасение от красных Чарноты, который прикидывается рожающей женщиной. Потом бывший белый генерал юродствует в Константинополе в качестве уличного продавца и окончательно разоряется на тараканьих бегах. Настрадавшись от нищеты с любимым Чарно-той, Люська становится секретаршей, любовницей и вообще сильной спутницей в эмигрантском житье-бытье негодяя Корзу-хина (Евгений Евстигнеев), бывшего супруга несчастной Серафимы. Чарнота же обретает у Корзухина карточный выигрыш. Именно эта плутовская линия невольно оказывается самой увлекательной, и не только за счет упоенно подробной режиссуры. Актеры разыгрывают острокомедийные моменты неудач и везения с особым артистическим вдохновением, как бы пытаясь невольно смягчить фарсовость ситуаций с помощью лирического вживания в перипетии судеб своих героев. Отчасти так проявляется нарастающее сочувствие персонажам из белого лагеря как представителям дореволюционной России. Отчасти такую форму приобретает ощущение актуальности проблем эмиграции на рубеже 1960-х—1970-х годов в СССР.

Помимо драматического напряжения, связанного с самоопределением «бывших», их образы, как и сам обзор нравов белого тыла, выполняют в нашем кино функцию, условно говоря, декоративного толка. Кабаре и рестораны, бокалы шампанского и зонтики от солнца, шляпки, перчатки и прочие ошметки прежней роскоши украшают кадр, составляя контраст эпизодам, где действие разворачивается на территории красных. Там особых «красивостей», как правило, не наблюдается. Тем не менее зрительскому глазу необходимо разнообразие, в том числе и чисто визуальное. А кроме того, развлекательному кинематографу трудно обойтись без внешне привлекательных героинь.